Калмыкиана. А. Дюма и калмыки
А. Дюма и калмыки
«Степь и люди – вечное удивление»
13 октября 1858 года «Астраханские губернские ведомости» сообщили: «Сегодня на пароходе «Нахимов» в наш город прибыл знаменитый французский литератор Александр Дюма». Так началось путешествие прославленного автора «Трех мушкетеров» в Калмыкию.
Подъезжая к Астрахани, среди безбрежных степных просторов путешественник увидел калмыцкие шатры, затем дворец калмыцкого князя причудливой архитектуры и китайскую пагоду, посвященную далай-ламе. Эти строения показались ему «вехами, обозначающими границу европейского мира и воздвигнутые гениями мира азиатского».
Дюма отмечает: «У калмыков были желтые лица, раскосые глаза, редкие и клочковатые шевелюры и бороды, длинные, облегающие тело зипуны и широкие штаны. На головах у них были надеты желтоватые тюбетейки, плоские и четырехугольные, как польские конфедератки. Особенно отличают калмыков от других народов смиренная манера держаться и доброта лица».
Далее, обращаясь к читателям, Дюма напоминает, что, несмотря на чрезвычайную географическую отдаленность Калмыкии от Европы, французы уже соприкасались с калмыками, так как калмыцкие отряды находились в составе русской армии во время войны 1812 года.
Дюма пишет также о том, что князь С. Тюмень, участник этой войны, будучи в Париже, заказал свой портрет известному французскому художнику Ж.-Б. Изабе. В течение нескольких сеансов князь позировал художнику, однако вскоре это ему наскучило, и тогда Изабе предложил, чтобы какой-нибудь калмык позировал вместо князя, что и было сделано. Портрет получился очень похожим.
Этот эпизод, с мягкой иронией представленный писателем является переходным, чтобы перейти к рассказу о национальных особенностях калмыков, которые, по его мнению, внешне очень похожи друг на друга, и, пожалуй, трудноразличимы (по мнению художника Изабе).
В Астрахани писатель остановился в доме советника А. Сапожникова. Здесь он провел несколько дней. Затем его пригласили к владельцу Хошеутовского улуса князю Тюменю.
О своем первом знакомстве с князем Тюменем Дюма пишет следующее: «Князь Тюмень, мужчина лет тридцати – тридцати двух, был несколько толстоват, несмотря на высокий рост, с очень короткими ступнями и очень маленькими руками. Так как калмыки проводят всю жизнь верхом, ступни у них плохо развиты; поскольку они все время опираются на стремена, нога растет в ширину не меньше, чем в длину. Хотя калмыцкий тип в нем ярко выражен, внешность князя Тюменя даже на европейский взгляд была приятна. Он выглядел могучим мужчиной, волосы у него были черные и гладкие, борода тоже черная, но очень редкая».
А вот какой предстала его взору княгиня Тюмень: «Княгиня восседала на некоем подобии трона…Одеяние княгини было одновременно роскошно и причудливо. Оно состояло из платья персидской ткани, вытканной золотом, поверх которого была надета шелковая туника, ниспадавшая до колен, глубокий вырез спереди открывал корсаж платья, весь расшитый жемчужинами и бриллиантами. Шея княгини была заключена в батистовый воротник мужского кроя, скрепленный впереди двумя большими жемчужинами; ее голова была покрыта шапкой квадратной формы, верхняя часть которой, кажется, была изготовлена из страусиных перьев, выкрашенных в красный цвет; нижняя часть имела вырез, обнаживший лоб; один край шапки спускался до основания шеи, а другой был загнут на уровне уха, что придавало княгине чертовски кокетливый и даже несколько вызывающий вид.
Поспешим добавить, что княгине едва исполнилось двадцать лет, что у нее были прелестные глаза китаянки, что ниже носа, который можно было упрекнуть лишь в том, что он не слишком выдавался вред, открывался рот: алые губки скрывали жемчужины зубов, своей белизной способные затмить белизну корсажа.
Признаюсь, что нашел ее настолько прекрасной, насколько может, на наш взгляд, быть прекрасной калмыцкая княгиня; но, возможно, именно потому, что эта красота приближается к нашей, она ценится в Калмыкии меньше, чем если бы, напротив, она больше соответствовала национальному типу».
В родном имении князя Тюменя жили на европейский лад. В своем экзотическом замке с примыкавщим к нему чудесным садом князь принимал именитых гостей.
Большое впечатление на Дюма произвели изысканные предметы современного французского быта, присутствовавшие во дворце калмыцкого князя. Прежде всего, это новый рояль французской работы. Князь объяснил, что поскольку ему стало известно, что во Франции не существует гостиной без рояля, то он тоже решил завести его у себя (хотя никто не мог играть на нем). Далее произошел эпизод, по поводу которого писатель воскликнул, что он никогда бы не поверил в его реальность, не участвуй он в нем сам: «Князь подошел ко мне в сопровождении господина Струве с альбомом в руках! Он попросил меня набросать в альбом несколько строк в стихах, обращенных к княгине, чтобы запечатлеть для будущих веков мое появление в Тюменистане. Так назывались владения князя.
Альбом в Калмыкии! Представляете себе? Альбом от Жиру, с бумагой, девственно белой, как клавиатура Эрара, и, несомненно, прибывший оттуда же, так как князю, конечно, сказали, что не бывает гостиной или салона без рояля и не бывает рояля без альбома!».
Этот альбом в иронической интерпретации Дюма становится символом европейской цивилизации, проникшей в калмыцкую степь: «О цивилизация! Если бы я и мог предвидеть, что где-нибудь встречусь с тобой и стану твоей жертвой, то уж никак не между Уралом и Волгой, между Каспийским морем и озером Эльтон!..Теперь мне оставалось только сочинить мадригал. Вот шедевр, который я оставил в память о моем путешествии на первой странице альбома княгини:
Княгине Тюмень
Бог царству каждому отвел свои границы:
Тем – горы, тем – леса, где распевают птицы,
Тем – воды рек; а вам, – с извечной добротой, –
Он даровал простор и ширь степей без края,
Как пьедестал для той, кто здесь царит, блистая
Волшебной грацией и дивной красотой.
А сестре князя были посвящены следующие строки:
Княжне Грушке
Бог каждому судьбу и род определяет.
Вы родились в степях, где Волга протекает, –
Чтоб украшали вы ваш край, он выбрал вас.
Зубов жемчужный ряд и блеск прекрасных глаз,
Как средь песков цветок, здесь взор любой пленяет.
Писателю открылись и другие стороны калмыцкого характера, которые он также отразил в своей книге. Традиционный кочевой образ жизни калмыков требовал огромной физической силы, чрезвычайной ловкости и сноровки не только от взрослых, но и от детей. Дюма наблюдал конные состязания, верблюжьи бега, национальную борьбу, участвовал в соколиной охоте. Он восхищался многим, в том числе силой, стойкостью и мужеством ее народа, умеющего укрощать и приручать природную стихию диких лошадей: «Десять тысяч диких лошадей с ржанием переплывали Волгу, которая в том месте достигала ширины в три километра, стремясь на другой берег…Наездники, подгонявшие лошадей, – их было человек пятьдесят, – прыгнули в воду вместе с ними…Я никогда в жизни не видел зрелища, столь величественно-дикого, столь великолепно-ужасающего, как эти десять тысяч лошадей, плотной массой переплывающих гигантскую реку, преграждавшую им путь. Пловцы, находившиеся в их гуще, продолжали подгонять их криками. Наконец четвероногие и люди достигли правого берега и исчезли в каком-то подобии леса…Мы стояли, остолбенев, потрясенные увиденным. Я не думаю, что даже в южных пампасах и северных прериях Америки можно было бы показать путешественникам столь волнующее зрелище».
Важной частью очерков о Калмыкии является также описание религиозной жизни, традиций, обрядов и церемоний, сопровождающих трапезу, свадьбы, рождение детей, похороны. Дюма присутствовал на церемонии в буддийском храме, где князь Тюмень «твердо приказал просить у далай-ламы для нас всяческого счастья».
Но не только знакомство с людьми поразило воображение писателя. Он дает прекрасное описание степи, которая предстает перед его взором в своем разнообразии: «Сколько бы вы ни видели верблюдов, идущих по степи с калмыком на спине, каждый новый верблюд, появившийся с новым калмыком, неизбежно привлекает ваш взгляд: так величественно живописны бесконечные горизонты степи, прерванные лишь этой группой человека и животного… Вскоре мы увидели, за версту или две от нас, одно из тех соленых озер, каких очень много в степи. Как и на первом, которое нам встретилось, на нем виднелось множество диких гусей…
Затем вид степи изменился. Мы увидели вдали нечто вроде желтоватого океана с неподвижными волнами. И действительно, нам предстояло пересечь одно из тех песчаных морей, которые нередко встречаются в калмыцких и ногайских пустынях и которые, когда поднимается ветер, становятся такими же опасными, как песчаные моря Сахары…
Во вторник, 2 ноября, Дюма попрощался с господином Струве, у которого встретили князя Тюменя. Его известили об отъезде и о маршруте, высказав при этом опасение, но не в том, что их убьют, а в том, что они могут умереть с голоду… «Пусть эти господа едут спокойно, – сказал князь, – заботы по их пропитанию я беру на себя».
Князь прислал Дюма своего сокольника, выполнив тем самым свое обещание: «Нашего калмыка с его верблюдом мало беспокоили кабардинцы и чеченцы, и он поехал вперед, чтобы поохотиться…
К полудню мы благополучно добрались до Туравновской. Все опасности остались позади.
Только здесь ему было разрешено покинуть нас. Он попросил у меня письменное свидетельство, которое подтвердило бы, что он добросовестно выполнил свою миссию. Его просьба показалась мне вполне законной.
Прощание состоялось 7 ноября 1858 года, в два часа пополудни.
В лице этого представителя калмыцкой расы я простился с Россией Рюрика и Ивана Грозного».
Впечатления от поездки в калмыцкую степь он изложил в письме к сыну, которое впервые было опубликовано в 1957 году в книге французского писателя Андре Моруа «Три Дюма».
Писатель в своих путевых заметках сумел великолепно отразить историю, культуру, религиозные представления, этнографические подробности, касающиеся образа жизни и быта народов, с которыми ему удалось познакомиться. Он писал: «Я не из тех путешественников, которые высказывают притворный восторг... Нет, я перебрал, продумал свои впечатления и описал их для тех, кто прочтет эти строки; быть может, сделано это плохо, но я не описывал ничего такого, чего бы не пережил».
«Путевые впечатления» Дюма о посещении Калмыкии в 1858 г. стали для Франции, а затем и для всего европейского общества, своеобразным «географическим открытием» мира многих народов, населявших Россию и ранее почти неизвестных в Европе, в том числе и калмыцкого народа. Книга Дюма относится к тем литературно-историческим явлениям, которые не утратили своего значения и сегодня. Русская история в интерпретации французского мастера приключенческого жанра, а также его путевые впечатления – необычайно интересное чтение для всех нас.
Познакомиться с книгой А. Дюма «Путевые впечатления в России» и книгой А. Моруа «Три Дюма» читатель может на абонементе.
Елена
3 года назад
#