«УЧЕНЫЙ, МЫСЛИТЕЛЬ, ДЖАНГОРОВЕД»: К 130-ЛЕТИЮ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ ОЧИРОВА НОМТО ОЧИРОВИЧА (1886-1960), УЧЕНОГО-ФИЛОЛОГА, ПРИНЕСШЕГО ВСЕМИРНУЮ ИЗВЕСТНОСТЬ ЭПОСУ «ДЖАНГАР»
Родился Ноха (нареченное имя при рождении) в год Собаки, в 1886 году, в местечке Хончнур, в семье калмыка Довукин Очира. Детство его прошло в селе Червленое, неподалеку от зимней ставки дербетского нойона Давида Тундутова. В детские и юношеские годы судьба была к нему благосклонна: домашнее традиционное воспитание и обучение, игры и забавы с сыном Тундутова – Данзаном, учеба в реальном училище в Астрахани, затем – Петербургский университет (закончил два факультета – восточный и юридический) – все это, благодаря, попечительству нойона Тундутова.
В университет Номто Очиров поступил в 1905 году – тогда власти благосклонно разрешали одаренной молодежи на средства калмыцкого общественного капитала продолжать учебу в Петербурге, Казани, Киеве и других городах. Монгольским отделением восточного факультета в то время руководили известные монголоведы В. Котвич и А. Руднев, преподавали здесь крупнейшие ученые-ориенталисты того времени В. Бартольд, Л. Штернберг, Ф. Щербатский, С. Ольденбург. Номто Очиров учился вместе с Б. Владимирцовым (будущим академиком АН СССР), который поступил на факультет восточных языков годом раньше Н.Очирова.
Профессора факультета "духовные отцы" учащейся молодежи, не жалели сил и здоровья, чтобы воспитать в них настоящих граждан своего Отечества.
"Вопросы и запросы к жизни личной, общественной; идеи и идеалы со стремлением освоить всё окружающее, сделаться активно – полезным работником для общества, для людей и народа – всегда занимали меня с юных лет", – эта запись сделана Н. Очировым в дневнике в сороковые годы.
Научно-просветительская деятельность Н. Очирова, так же как и его политическая, общественно-государственная деятельность, еще не изучена, хотя подступы к этому уже наметились.
Первым и удачным научным шагом Н. Очирова в филологии следует признать его студенческую работу, которая была опубликована в журнале "Живая старина" в 1909 году, под названием "Йорялы, харалы и связанный со вторыми, обряд "хара келе утулган" – у калмыков". Фактически, статья эта в монголоведении является первой, пусть и очень краткой, фрагментарной, научной работой, в которой поднята проблема взаимосвязи фольклора и письменной литературы на примере исследования жанра калмыцких йорялов (благопожеланий) и харалов (проклятий). Для сравнительного анализа этих жанров, устной и письменной традиций калмыков, автор использует свой полевой материал, также свой перевод на русский язык текста калмыцкой рукописи на "ясном письме" "Хара келни бичг" («Письмо черного языка»), составленной, по словам автора статьи, ойрат-калмыцким просветителем Зая - Пандитой.
Посетив Малодербетовский, Манычский и Ики-цохуровский улусы, Н. Очиров подробно обследовал их в историческом, лингвистическом, этнографическом и экономическом отношениях. В Малодербетовском улусе зафиксировал названия 40 родов, 15 монастырей (хурулов), в Манычском – 28 родов, в Ики-цохуровском – 28 родов; отметил селения крещеных калмыков и названия русских сел; в грамматических замечаниях кратко изложил общее и особенное дербетского и торгутского наречий; составил небольшой перечень "специальных женских слов". Им записаны образцы калмыцкого фольклора, приобретены рукописи на "ясном письме" (18 названий).
«Летом 1911 года, желая продолжать записи по калмыцкой народной словесности, на этот раз среди торгутов, я решил отправиться в Багацохуровский улус», – так начинает Н. Очиров свой отчет уже о поездке в Александровский и Багацохуровский улусы астраханских калмыков, опубликованный в 1913 году во втором номере " "Известий Русского комитета...". Цель и задачи этой поездки – тоже сбор и запись произведений устного народного творчества, разыскание и приобретение старинных калмыцких рукописей, всестороннее обследование улусов и их описание.
Сначала Н. Очиров прибывает в Хошутовский улус (Александровский), который был богат письменной литературой. Просвещенные и образованнейшие для своего времени князья Тюмени, как и дербетские князья Тундутовы, прилагали немалые усилия для просвещения своих подданных, для развития словесности, художественной иконописи. "Я видел, – пишет Н. Очиров, – у одного калмыка, сохранившуюся с того времени, четко и красиво написанную азбуку".
Н. Очиров свидетельствует, что у хошутов были две большие библиотеки – богатые коллекции тибетских, монгольских и калмыцких рукописей (книг), среди которых встречались исторические сочинения. Всего Н. Очиров приобрел около 70 экземпляров рукописей. Он с сожалением указал, что некогда богатое собрание рукописей безвозвратно погибло: многие предметы культа были зарыты в землю или оставлены в субурганах, где они гибнут от весеннего разлива Волги и других причин. Оригинал записей образцов калмыцкого фольклора в двух частях, к счастью, сохранился и сейчас находится в архиве востоковедов Санкт-Петербургского филиала, Института востоковедения РАН.
Богатейший и ценнейший материал, содержащий 39 сказок и рассказов, 115 пословиц и поговорок, 144 загадки и 81 песню, все еще не введен в научный оборот. Записи эти позволяют говорить о Н. Очирове как о прекрасном знатоке, тонком ценителе и вдумчивом собирателе калмыцкого фольклора в начале 20-го века.
Научные интересы Н. Очирова были разносторонними. Ему принадлежит первое в калмыковедении исследование по экономической истории Калмыцкой степи – в 1915 году в Петрограде была опубликована его книга "Астраханские калмыки и их современное экономическое состояние. Описание Калмыцкой степи". Автора без всякого преувеличения можно назвать профессиональным национальным экономистом, чей опыт и знания могли быть полезными в 20-х годах, когда Н. Очиров работал в Калмпредставительстве. В работах Н. Очирова последовательно проводятся национально-освободительные и культурно-просветительские идеи, с помощью которых калмыцкая интеллигенция на рубеже двух веков предполагала решать национальные вопросы. Образование и просвещение – вот главная цель направленного научного поиска Н. Очирова. Так, в соавторстве с опытным педагогом Л. Нармаевым и при содействии В. Котвича он составляет на русском языке и в 1915 году литографским способом издает "Калмыцкий букварь" по "ясному письму". В букваре нашла практическое воплощение идея его университетского учителя – максимальное приближение правописания к современной калмыцкой разговорной речи.
В начале 20-х годов Н. Очиров, будучи одним из первых "реформаторов" калмыцкой письменности, подготовил доклад "Зая-пандитский алфавит и русская транскрипция" и изложил его на заседании комиссии по вопросам нового алфавита. К претворению этой идеи он приступил, издав букварь, организовав (вместе с лхарамбой Боован Бадмой) первую калмыцкую национальную газету "Ойратские известия". В тот же период Н. Очиров активно участвовал в выпуске первого калмыцкого журнала "Ойратские известия".
Известность, безусловно, широчайшую, в монголоведном мире Н. Очирову принесла запись эпоса "Джангар" в начале 20-го века. К тому времени в ориенталистике этот дивный памятник калмыцкой культуры был известен по работам Б. Бергмана и А. Бобровникова. Б. Бергман в 1804 году опубликовал на немецком языке в Риге изложение двух глав эпоса, а А.Бобровников в 1854 году издал свой перевод на русский язык одной главы (песни) "Джангара", записанной в Багацохуровском улусе. В предисловии к русскому переводу автор написал: "Джангар" –народная калмыцкая сказка", выделяющаяся из ряда обыкновенных сказок уже тем одним, что не рассказывается как сказка, а поется под аккомпанемент балалайки или гуслей".
Сравнив два (хошутский и багацохуровский) имеющихся у него на руках списка глав, А. Бобровников заключил, что "Джангар" еще не получил определенной литературной формы не только по языку, но даже и по содержанию", что "Джангар" – более лирическое, чем эпическое произведение". Обобщая свое исследование, он выразился еще категоричнее: "Таким образом, в "Джангаре" я не вижу ни обширности, ни стройности поэмы, ни исторического значения, ни древности происхождения; тем не менее "Джангар" представляет собою весьма интересное явление именно в том отношении, что это, во-первых, оригинальное калмыцкое произведение и, следовательно, уже большая редкость, а, во-вторых, это произведение народное, и потому представляющее собою живое изображение понятий и склонностей калмыка". И еще одно заключение: "Чистотою и красотою языка "Джангар" особенно не отличается. Он далеко уступает монгольскому «Гэсэр-хану» и калмыцкому поэтическому рассказу о походе Убаши хун тайджи против ойратов. Главный недостаток, присутствующий в обоих списках "Джангара", тот, что рассказчики любят прикрашивать речь буддийскими словами, иногда без всякого смысла, и вообще очень любят эпитеты".
Так начиналось исследование калмыцкого героического эпоса, однако, по мнению В. Котвича, в открытии национальной эпопеи "едва ли не наибольшие заслуги" имел профессор К. Голстунский, в 60-х годах 19-го века разыскавший хороших сказителей и записавший две новые главы "Джангара" и сумевший издать их литографским способом в 1864 году в Санкт-Петербурге. "После К. Голстунского долгое время никто не делал даже попыток разыскать новые песни, и эта эпопея стала быстро забываться",– писал В. Котвич, который приехал в калмыцкие степи летом 1894 года "для ознакомления с живой речью калмыков и, по возможности, с их народным творчеством".
Профессор К. Голстунский, учитель В. Котвича, настоятельно рекомендовал ему обратить внимание на "Джангар": отыскать джангарчи и записать их репертуар. По выражению В. Котвича, джангарчи оказались для них "недосягаемыми" – ему не удалось тогда встретить настоящего рапсода. Но ученый не оставлял своих попыток и в конце концов его усилия увенчались успехом: на восточный факультет поступил калмыцкий юноша Номто Очиров, который вскоре и представил своему учителю записанную им 25 августа 1908 года главу "Песнь о том, как красивейший во Вселенной Мингиян угнал тьму пестро-рыжих кюлюков (богатырских коней) Тюрюк-хана". В. Котвич немедленно предпринял все меры для проведения записи еще девяти песен (глав) эпоса и командировал Н. Очирова к великому рапсоду Ээлян Овла.
И Номто Очиров записал у Ээлян Овла цикл (десять глав) эпоса, а при помощи фонографа зафиксировал и мелодию исполнения, сохранив тем самым для истории голос великого джангарчи. Запись велась в фонетической транскрипции так называемой русской лингвистической азбукой. Записывал он в двух местах: в доме ики-бухусовского Каару-багши и в Малых Дербетах в доме М. Егорова, товарища Н. Очирова по Астраханскому реальному училищу.
"Открытие новых песен "Джангара" произвело немалую сенсацию в научных кругах столицы. Особенно было важным то, что на этот раз удалось записать целый цикл песен, представлявших собой органическое целое (подчеркнуто мной - Ан. Б.), в то время как раньше исследователи имели дело только с отдельными песнями. Оставалось неясным только одно: является ли новый цикл песен полным их комплектом, так как среди калмыков существовало твердое убеждение, что такой комплект состоит из двенадцати песен (по числу богатырей – соратников главного героя).
Ввиду большого значения "Джангариады" не только для монголо-калмыцкой, но и мировой эпической литературы я решил повидаться с Овла Эляевым и по возможности проверить полученные мной записи. Случай представился только летом 1910 года, когда я провел с Эляевым несколько дней". Этими словами В. Котвич опроверг заблуждение А. Бобровникова и достойно оценил вклад Номто Очирова в науку.
Так свершился научный подвиг Номто Очирова, который открыл великого рапсода Ээлян Овла, записал его десятипесенный репертуар, сохранил для потомков мелодию эпоса в исполнении Ээлян Овла, переложил все десять глав репертуара на "ясное письмо" и издал текст тысячным тиражом в 1910 году в Санкт-Петербурге.
"В настоящее время, когда забываются древние сказания и старинные предания, когда прежние выдающиеся джангарчи ушли из жизни, а новейших рапсодов становится все меньше и меньше, ради сохранения, для грядущего времени, сделаны записи от джангарчи Ики-Бухусского аймака Бага Дербетского улуса Ээлян Овла. Публикуются десять глав о делах славного Джангара, чтобы их читали люди нынешнего поколения, их дети и далекие их потомки, чтобы песни эти служили предметом душевного восторга и воодушевления"– так Н. Очиров выразил свое отношение к этой великой эпопее в предисловии к изданию 1910 года. Так, Номто Очиров сделал "Джангар" достоянием мировой эпической культуры.
Так Номто Очировым был найден свой путь в науку, однако реализовать свой талант ученого ему не пришлось. На рубеже двух веков принести пользу Отечеству, "сделаться активно – полезным работником для общества, для людей и народа" на научной стезе для него оказалось невозможным, потому что сопереживание своему народу, соучастие в его судьбе и готовность к бескорыстному служению вовлекли его в водоворот бурных событий революционного передела общества и гражданской войны. Всю свою энергию Н. Очиров направил в область общественно-политической жизни своего народа.
Впоследствии зависть и клевета безграмотных и невежественных "устроителей" социалистического образа жизни надолго разлучили его с народом: в 20-50-е годы пять раз его арестовывали и ссылали. Номто Очиров прошел все круги печально известного "гулаговского" ада.
"Все свои записи, сборники, рукописи, труды по литературе, истории, этнографии и экономике калмыцкого народа передаю в культурный фонд Советской Калмыкии". Этими предсмертными словами Номто Очирова можно закончить краткий обзор научной деятельности выдающегося просветителя и гражданина Номто Очировича Очирова.
– «Электронная книжная выставка: Наследие Номто Очирова: на перекрестке цивилизаций и тысячилетий.